И весь город будто влившийся в низины свинец, принявший по подобию снежинки самую естественную форму красоты, самого чистого её на земле выражения, а именно форму барокко. Окружающие долину Зальцаха горные вершины неизбалованный такими пейзажами глаз готов скорее признать за декорации провинциального театра.
Мне никогда не привыкнуть к вытянутому, будто присосками, ввысь пространству — воображение сложилось в плоской Москве, где сколько хватает взгляда толпятся многоэтажки. Мало что впечатляло меня так, как Альпы во время нашей поездки из Швейцарии в Австрию весною 2014 года. Видел я до этого горы Крымские, Рудные, величественные Татры из окна словацкого поезда. Вогезы, Шварцвальд, покатые и зелёные будто корт для гольфа Юра — словно герцоги и графы сгрудились они у трона императора, поблёскивая каждый своими драгоценными камнями, инкрустированными в ордена, платья и головные уборы, но с блеск их только подготовляет взор к ослепительному сиянию императорской короны. Вспоминается мне день, когда мы отправились смотреть на Монблан из Аннси. До этого в Женеве стояла несколько дней пасмурная погода. Вся надежда наша была на то, что в горах распогодится и станет во всех смыслах слова ясно. Но ясно не стало. Всё, что удалось нам увидеть были очертания соседних вершин, что в немалой степени не умаляет прелести того достопамятного дня. Потом, спустя несколько недель, был путь из Цюриха в Лихтенштейн, резкое наступление окутавшей всё вокруг темноты, стремительный поиск ночёвки и, после пробуждения на неправомочно захваченном нами на последней четверти пути кемпинге, покрытая альпийской росой палатка (ночи в апреле ещё были холодны), а по выползу оттуда картина неописуемой красоты — стена из зубчатых вершин, покрытых ледником во всю длину горизонта, которую мы не смогли разглядеть ночью из-за кромешной тьмы и торопясь впопыхах поставить палатку и расположиться на ночлег. В ту же поездку был Давос с его «Волшебной горой» и Инсбрук, кишащий туристами фахверковый Диснейленд, который даже стой он посреди тундры, считался бы красивейшим городом. В обрамлении заснеженных вершин же он головокружителен и несравненен. Сделав короткую остановку в Ингольштадте, мы вернулись домой. И вот, спустя три года, я вновь, хоть и не столь подробно и основательно, побывал у императора гор. По канатной дороге вознеслись мы на Унтерсберг — вершину, в глубине которой по народному сказанию то ли Карл Великий, то ли Фридрих Барбаросса дремлют, дожидаясь пробуждения, дабы схлестнуться и победить силы зла. Ослепительно солнечная погода, немилосердный ветер, глубочайший, но утоптанный снег, чувство будто топаешь по вате. Полное несоответствие городского прикида суровым погодным условиям, царящим на почти 1800 метровой высоте. Дороги, деревни, дома, детали ландшафта — всё уменьшилось до размеров собранного в совок мусора, подметённого с пола. Будто смотришь на всё из садящегося самолёта, только свобода наблюдательства шире и страха, даже эфемерного совсем нет. А уж Зальцбург с его казавшейся величавой крепостью на горе едва различим. Взгляд же обращённый к горам наталкивается на мир за миром. То, чего не видно из низины, следующий уровень. Оказывается, что тебя подняли на первую ступеньку, которую ты полагал чердаком. И уже стоя тут вдруг лицезришь на горизонте заснеженные пики, в таком особенном солнечном свете, будто на них направлена лампа какого-то лечебно-прогревательного агрегата.
Крепость Хоэнзальцбург впечатлила княжеско-епископскими покоями — убранство и отделка 1502 года. Мейсенский Альбрехтсбург, конечно, тоже седодревен, но в нём после вековой фарфоро-производственной деятельности аутентичности меньше, несмотря на все старания консерваторов и реставраторов, которые принимаются в настоящее время. Крепость из раньшего времени, не вобановская, но Безансон Зальцбург мне напомнил весьма серьёзно. Две жемчужины в короне Габсбургов, как никак. Поначалу я скорее настроен был скептически. Район у Главного вокзала, где располагается отель A&O, где мы остановились, встретил нас кольцом многоэтажных панельных зданий — непонятно стоило ли трястись 8 часов на трёх электричках, чтобы увидеть это. Однако, на следующий день мы отправились в центр на троллейбусе. Нет, не старом-добром, а самом что ни на есть новом, ультра-современном, я бы даже сказал. В который раз убедился какое это замечательное транспортное средство. Не воняет, бесшумный, мобильный (в отличие от трамвая). Сравнивать Зальцбург с Веной, как делают это многие рецензирующие свои путешествия блогеры, совершенно бестолковое дело, потому что Зальцбург город иного настроения. В нём не имперско-палочное «ты — букашка, тварь дрожащая, радуйся, что живёшь в могучем государстве», не колонны до небес, пышущий самолюбованием классицизм, но ещё будто неловкое, едва ступившее на заальпскую землю барокко. Из туристов преобладают паломники из Японии к святым местам земного пути Вольфганга Леопольдовича Моцарта. Надо сказать, что паломничество протекает чинно, никто в припадках не бьётся и, вообще, у всех очень одухотворённые лица и с трудом скрываемая радость хлещет из очей. Толп при этом почти нигде не наблюдается. В субботний день без отдавленных ног и сломанных в напоре чужих локтей и зонтиков рёбер нам удалось осмотреть как городской дом Моцартов, так и дом, где композитор появился на свет. Таблички со спонсорами на музее городском напомнили спам, хотя и понимаю, что иначе отдать должное вложившим в восстановление здание свои средства наверное было невозможно. Артефактов связанных с Моцартом в первом музее больше — второй чисто тематический, впрочем оттого не менее интересный. И всё же пока что моцартовский музей в Вене мне показался наиболее информативным.
Музей при Зальцбургском соборе внушителен по размеру, хотя коллекция живописи в нём второстепенна: один Буше и один Джерардо-де ла Нотте — вот, пожалуй, и всё достойное в ней внимания путешественника. Что же поистине прекрасно это покои князя-епископа, расписанные прекрасными фресками в стиле Тьеполо и собрание раритетов из присоборной сокровищницы. Особенно впечатлил англосаксонский крест VII века и позднеготические алтари. Сам собор удалось посетить лишь пройдя по галерее на самом верху вдоль основного органа. Но пышность его сомнению не подлежит.
Вознаграждением для детей за все эти скитания по взрослым музеям были музеи детские — музей природы и музея игрушек. В музее природы впечатляющий аквариум с какой-то карликовой акулкой даже. Много кораллов, рыбы-радуги и исчерпывающая информация о нашей Вселенной в доступной для детских голов форме. Всё наглядно объяснено: смена времён года на Земле благодаря движущейся модели планеты и солнца, которую дети и взрослые могут сами привести в движение, сила тяжести на других небесных телах солнечной системы и даже диорама «Высадка на Луне». Ну, у каждого свои темы для диорам. Море всего про животинушку. И ареалы обитания, и прочая, и прочая, и прочая. В другом зале, посвящённом продолжению рода можно было потыркать на наиболее симпатичных девчат и ребят, дабы узнать насколько конвенционален ваш вкус. Люблю такие музеи, где посетителя вовлекают в процесс открывания нового, а не просто нужно гнуть спину читая машинописные подписи к хранящимся под стеклом экспонатам.
Второй музей, музей игрушек, того же рода — интерактивный. Кугельбан, всевозможные площадки, где можно порезвиться, а родителям поваляться в уголке, наслаждаясь покоем. Славное место.
Общее мажорное впечатление нам слегка подпортили две вещи — обычная для Австрии дороговизна общепита и жуткое отельное соседство с какими-то сволочами, пробузившими над нашими усталыми, склонёнными к ночному отдохновению головами, каким-то бессовестным и лишённым всякого логического объяснения шумом допоздна. Обрывки песен, возгласы, какое-то шумное бормотание. Чёрт знает что. Но это всё мелочи. А главное выше.
